От "Антиматрицы": Просто продажность. Эти трое - Павлычко, Драч и Яворивский, которых считают "совестью нации", прославились не столько своими литературными заслугами, сколько умением менять политические идеалы, которые воспевали. Они всегда служили не партии и не нации, а только своей урчащей в предвкушении "капусты" утробе... Из песни слов не выкинешь, как и из биографии писателя, ибо она — одно сплошное слово. История Дмитра Павлычко — блестящий пример идеологического мутанта, отдавшего свои способности рифмоплета на службу нескольким политическим режимам. Родился еще при Польше на Ивано-Франковщине — тогда эта область называлась Станиславовским воеводством. По малолетству (в 1939-м, когда в Галичину вступили советские войска, Павлычко исполнилось только десять) польской власти служить еще не мог. Только в школу ходил, откуда вынес крайне неприятные воспоминания, если верить его же собственным ранним советским стихам:
У хаті рідко бачив хліб я,
А в школі били по руках
За те, що зиркав я спідлоб’я
На булку панського синка.
Но случилось чудо. Пришла Красная армия и освободила Павлычко из-под панского гнета. И он радостно запел, прославляя то, что теперь официальный Киев считает «совітською окупацією»:
Про вуз не мріяв я ніколи,
Та на землі змінився час —
Війнув зі Сходу легіт волі,
Брати прийшли з-поза Збруча.
Загомоніла Верховина,
Заграла, наче молодим,
Життя розвиднілось, як днина,
Пропало горе, наче дим.
Написано это было в стихотворении «Я син простого лісоруба» в 1950 году — в самый разгар борьбы, как теперь принято говорить, «сталинских карательных органов» с УПА. В этой борьбе юный Павлычко, видимо, предвидя ее исход, воевал пером не на стороне УПА. Наоборот, он славил Кремль. Причем славил его именно при Сталине:
Я син простого лісоруба,
Гуцула із Карпатських гір.
Мені всміхнулась доля люба
У сяєві Кремлівських зір.
В твоєму університеті
Я вчусь тепер, народе мій.
Так дай же в молодому злеті
Мені піднятись вище мрій.
Ранняя лирика Павлычко — типичный советский агитпроп — агитация и пропаганда, если кто забыл, что означало это сокращение. Побывав в 1952 году в Казанском соборе в Ленинграде, юный поэт радуется, что эту церковь коммунистическая власть превратила в Музей истории религии, а «Бога злісного — одвічне горе — назавжди замкнули у музей». Вот как в этом же стихотворении Павлычко, выросший на греко-католической Станиславовщине, поносит Папу Римского — главу той церкви, к которой принадлежал по рождению:
Краще місце і шукати ніде
Для катівні — папський темний льох.
Ні один не впився кров’ю ідол
Так, як впився ватіканський бог…
Він переплавляв хрести і дзвони
На ножі, на танки, на дроти.
Та народ звів знамено червоне,
Встав народ, щоб жити і рости.
Я — не большой защитник Ватикана. Но замечу, что переплавлять «дзвони» на танки невозможно. Танки делают из стали, а колокола — из бронзы. Бронзовый ватиканский танк — это изобретение прислужника советской власти Павлычко, который в припадке служебного рвения даже не заметил, до какой степени заврался. Кстати, в этом же стихотворении Павлычко грозил католическим прелатам карой за Галилея и убитого бандеровцами западно-украинского писателя-коммуниста Ярослава Галана:
І тремтять «намісники Ісуса»,
Бо чекає кара їх страшна
І за Галілея, і за Гуса,
І за Ярослава Галана.
Советская идеологическая машина активно использовала умение Павлычко рифмовать в борьбе с бандеровской эмиграцией. Впечатляющий коллективный портрет этого чуждого тогда ему явления будущий националист оставил в поэме «Вогнище»:
Гендляр статечний і поважний кат —
Стріляв, спихав убитих з естакад.
Колов, затягував на горлі шворку —
Тепер він має ресторан в Нью-Йорку.
А цей, що вирячився, як бульдог,
Любив співати завжди: «З нами бог!» —
Виводячи на муки, чи на страту
Нещасну жертву. Повен маєстату.
Пруссацького, хоч з плоті — малорос,
Цей варвар був страшніш од барбарос!
Він душу вдосконаливши на зраді,
Тепер веде парафію в Канаді…
А цей, таємний шуцман, вовкулака,
Перевертень з душею, мов клоака,
Продав мене фашистам у тюрму
За те лишень, щоб вірили йому.
Він синьо-жовтої породи й крові,
Тепер пости займає гонорові
В тих урядах, що на землі чужій,
Готують Україні зашморг свій.
Эта поэма была написана ровно тридцать лет назад — в 1979 году. Было бы интересно спросить у Павлычко, какой он породы сегодня? Уже желто-синей? Или по-прежнему красной? Или он научился гармонично сочетать в себе красное с желто-синим по принципу матрешки? Внутри — маленькая матрешка желто-синяя, потом крупнее — красная, потом еще крупнее — желто-синяя, вставленная в еще более крупную красную, и так до бесконечности?
«Великий урок сонетів Дмитра Павличка,— писал в том же 1979 году о своем партийном друге еще один поэт-мутант Иван Драч, — це урок любові до рідного народу, урок ідейної відданості його революційним ділам і комуністичним мріям. Запам’ятаємо його для себе і для всіх».
Да как же можно такое забыть, Иван Федорович? Главное, чтобы вы оба это помнили, не прикрываясь идеологическим склерозом!
Сегодня Павлычко — «державний службовець 1-го рангу», бывший посол Украины в Польше, бывший депутат Верховной Рады и бывший депутат Верховного Совета СССР. И пишет он совсем по-другому, восхваляя то, что прежде уничтожал. Вот свеженькое стихотворение этого вчерашнего антибандеровца:
Мої ровесники — калинові кущі,
Березові хрести
і письмена скорботні,
І житимуть вони,
допоки в Космачі
Лунатимуть пісні
бандерівської сотні.
И Бога он теперь вытащил из Музея атеизма:
Народився Бог в стодолі,
На пахкім зеленім сіні.
Розлилася пісня волі
По широкій Україні.
И проблемам Кремля, в сиянии чьих звезд, по его словам, ему в юности «всміхнулась доля», теперь радуется:
Ридає у Кремлі синедріон,
Самодержавний плач далеко чути…
Но самое интересное, что этот профессиональный перевертыш, «сын гуцула», впущенный в партноменклатуру и получивший за свои услуги перед «комуняками» квартиру в элитном сталинском доме на Крещатике, 13, учит морали других и ненавидит хохлов из Восточной Украины:
А ви, хахли із Києва й Черкас,
Перевертні, затьмарені моголи,
Поклянетеся радо другий раз
у тому, в чому він не клявсь ніколи.
Замечу, что эти «хахлы», изображенные в стихотворении 1994 года «Суботів», написанном к очередному юбилею Переяславской Рады, не просили Сталина присоединять Станиславовское воеводство к Украине вместе с Павлычко и его злобными писаниями. Они работали и работают на заводах и фабриках, чтобы такие приспособленцы жировали на дипломатических раутах и получали премии от власти за поэтическую графоманию.
Если советская власть, породившая такое явление, как Павлычко, немногого стоила, то не больше стоит и нынешняя власть, пригревшая такого «сына гуцула». Я же не ощущаю к нему ничего, кроме моральной брезгливости. Да, наверное, и сам он чувствует к себе нечто подобное, раз боится вставлять свои же старые стихотворения в переиздания избранной лирики.
Как подчищает своё прошлое глава Союза писателей
В прошлом году вышел первый том пятитомного собрания сочинений председателя Национального Союза писателей Украины Владимира Яворивского. В послесловии к нему сказано, что «Яворівський — один із небагатьох наших письменників, хто й сьогодні включає до своїх видань практично все, що він написав за радянських часів».
Не сказано там другое, что переиздание может сильно отличаться от давнего оригинала. Открываю документальную повесть «Вічні Кортеліси» — рассказ об уничтоженном в годы войны украинском селе. И почти сразу же нахожу существенное различие. В варианте 1981 года, которое было выпущено издательством Центрального комитета Ленинского коммунистического союза молодежи Украины «Молодь», на странице 30 Яворивский писал: «Прийшли наші в тридцять дев’ятому» (речь идет о вступлении советских войск на Волынь). А в первом томе пятитомника эта же фраза звучит уже несколько иначе: «Прийшли совіти в тридцять дев’ятому».
Между прочим, за эту повесть в застойном 1984-м Яворивский получил от советской власти чисто политический приз, хоть и имеющий вид литературного, — Шевченковскую премию. Было бы логичным отказаться от нее и вернуть деньги, раз уж Яворивский вышел из Компартии, членом которой был с 1981-го по 1990 год, а его тогдашние «наши» стали для него «совітами». Можно было, кстати, еще рублями возвращать — целый год оставался до распада СССР! Тогда бы Яворивский действительно освободился от проклятого советского наследия. Но, видимо, деньги от «совітів» для него не пахли.
Есть и еще одно расхождение в двух редакциях повести. В 1981 году Яворивский описывал комсомольскую ячейку в селе такими словами: «Усе втрьох ходили, файні, веселі». А в редакции 2008 года та же фраза расцветилась новыми красками и пикантными подробностями: «Усе втрьох ходили, файні, під чаркою, веселі».
Поверим на слово бывшему комсомольцу Яворивскому. Действительно, кому, как не ему, знать, как выглядит и чем занимается первичная комсомольская организация? Он ведь сам бывший комсомольский активист! Под чаркой так под чаркой. Может, из собственного опыта черпает впечатления? Кто знает? Странно только, что повесть эта называется документальной. Неужели за прошедшие четверть века Яворивский нашел новый документ, свидетельствующий, что «комсомольский осередок» ходил под чаркой?
Лучше всего объясняют личность человека его идеалы — то, чем он восхищается. Например, в Олесе Гончаре Яворивского в сборнике статей «І в морі пам’ятати джерело» (1980 год) восхищало то, что в шестьдесят лет тот смог «досягти виключно всього, чого спроможен досягти письменник на високому перевалі життя в нашій країні: бути Героєм Соціалістичної праці (для митця це визнання має майже винятковий сенс!), бути депутатом Верховної Ради СРСР… Бути кандидатом у члени Центрального Комітету КПРС (брати участь у розв’язанні усіх найглобальніших проблем, які вирішуються не лише в країні, а й на планеті!»
В этом смысле Яворивского можно считать неудачником. Депутатом Верховного Совета СССР он был. А Героем Соцтруда и кандидатом в члены ЦК КПСС уже никогда не станет! «Лузер»?
А вообще интересные мысли приходили в голову молодому Яворивскому. И, главное, политически выдержанные. Представьте, что вы приехали в Ленинград и пошли в Летний сад. Что бы вас там восхитило? Наверное, статуи, красивые деревья, изящество планировки. Человек культурный еще бы вспомнил, что сюда гувернер водил гулять пушкинского Евгения Онегина.
А Яворивскому, опубликовавшему в 1980 году свои впечатления от посещения Летнего сада (тот же сборник «І в морі пам’ятати джерело»), пришло в голову, что все его посетители живут… в эпоху Ленина: «В саду сидять на лавах люди двадцятого століття, століття Леніна, і дивляться в чистий листопадовий простір»… Во, как помнил кандидат в члены КПСС Яворивский, откуда течет это самое «джерело» власти!
Но, наверное, Яворивский сам себя наказал. Указанный тираж его пятитомника 2008 года — всего 1 тысяча экземпляров! Для маститого прозаика, разменявшего седьмой десяток и возглавляющего Союз писателей, это фактически доказательство профнепригодности — ненужности читателям. Жизнь ушла на мысли о Ленине и коммунизме… Как писал все в том же «І в морі пам’ятати джерело» Яворивский: «Освятити свою душу ідеалами комуніста… пам’ятати, що всі кращі сини, всі найшляхетніші лицарі твого століття мали право забути про інші свої титули, крім оцього — комуніст»…
Так за что же живет этот глубоко идейный человек при таких скромных тиражах?
В 2009-М — 221 244 ГРН. «ЧАЕВЫХ» ИЗ КАЗНЫ
Ныне экс-певец коммунизма Яворивский — депутат от Блока Юлии Тимошенко, председатель парламентской комиссии по культуре и духовности. Кроме высокой зарплаты, это дает ему широкие возможности для поддержания писательских штанов. Мало кто знает, что в нашей стране существует государственная программа «Українська книга», придуманная еще в 2003 году при Кучме, согласно принятому тогда закону «О господдержке книгоиздания». Только в этом году на нее выделено из госбюджета 20 миллионов гривен и еще 3 миллиона из стабилизационного фонда Кабмина. Огромные деньги! В сумме почти 3 миллиона долларов США! И как же их тратят? А в том числе и на «шедевры» Яворивского.
Делит эти средства Гостелерадио Украины. При этом ведомстве, фактически являющемся министерством, существует коллегия и специальная комиссия по отбору «социально значимых изданий» для включения в программу «Українська книга». Комиссия предлагает перечень книг и суммы финансирования, коллегия — их утверждает. А теперь самое интересное: и членом комиссии, и членом коллегии одновременно является депутат Яворивский!
Он — единственный депутат в коллегии Гостелерадио, что запрещено Конституцией. По закону нельзя соединять должности в исполнительной и законодательной ветвях власти. Но что закон для Яворивского? Ведь как здорово самому себе предлагать издаться за счет налогоплательщика и получить свой же «одобрямс», прикрытый фиговым листом «коллегиальности», на которую не имеешь права!
Стоит ли удивляться, что в уходящем 2009 году Гостелерадио выделило на «найкращі романи та повісті з літературного доробку митця» Яворивского 221 244 гривни. Что это, если не коррупция? Ведь налицо замкнутый круг — если деятельность Гостелерадио начнет проверять парламент, то этим займется комиссия по культуре и духовности, то есть все тот же Яворивский! Нет, напрасно покойный Василь Стус назвал Яворивского «бездарным». Кое в чем он сверходарен! Какие схемы проворачивает!
Неужели же премьер-министр (теперь уже бівший - "Антиматрица"), на словах постоянно выискивающая коррупцию, не видит этих кричащих фактов в собственной фракции? И разве она не понимает, что это дискредитирует ее принцип подбора кадров и ее саму как политического деятеля?
Олесь Бузина, 2010
| 
