Иван ковырял ножиком стенку. Ковырял штукатурку на стене. Прокручивая ножик, сверлил её – и на подгнившем дощатом полу собиралась горка белой пыли. В комнате было грязно и затхло. Весь пол был завален мусором – скрученные пластиковые бутылки, смятые пивные банки, битое стекло, рваное тряпьё. По углам гнила старая рухлядь – тёмный тяжёлый комод, разбитый шкаф и сорванная с петель дверь. Воняло кошачьей мочой.

Иван сверлил стену просто так – от скуки и от нервов. Он ждал, пока темнеет. В ноябре темнеет рано – вот уже закат. На ободранные выцветшие грязно-серые обои противоположной стены упало густое розовое пятно. Таких пятен не бывает. Иван пристально посмотрел на пятно – оно сникло и медленно расплылось – стекло вниз, под комод, вытекло из-под него – и залезло в мусорную кучу, утробно урча.

«Живые пятна… - подумал Иван, не отрывая взгляда от мусорной кучи – Они появляются внезапно – и также странно исчезают. Его нет в куче. Оно просочилось сквозь щели в полу и ушло в землю. Земля впитала в себя живое пятно. Теперь оно растекается в грунте – по всем порам и щелям, и сладко нежит спящих земляных червяков. И червячкам снятся добрые сны про лето. Тёплые сны про лето».

Иван сложил ножик, спрятал в карман – и, поднявшись с колен, подошёл к окну. От окна осталась только рама – деревянная, когда-то покрашенная белой краской, а теперь – серая от грязи. А стёкла были выбиты напрочь. Иван смотрел на закат. Всё небо было розового цвета. На нём горели жёлто-оранжевые облака – и тонули в тёмно-фиолетовой густой мгле. Мгла медленно плыла по розовому пространству – и куда-то исчезала, растворялась – «Опадает на город» - подумал Иван. Небо выгорало, тускнело – его розовая краска будто проваливалась в синеву. Всё синело, темнело. Появилась первая звезда – большая и яркая, лучистая, словно серебряная. «Если звёзды зажигают – значит, это кому-нибудь нужно – так сказал один поэт варварских времён…» Иван отвернулся от окна, подошёл к двери, приоткрыл её – снаружи было свежо, прохладно. Впереди простиралось голое, заросшее сорняком поле, а дальше – выработанный каменный карьер. Закостеневшие горы земли и глины густо чернели на фоне тёмно-синего бездонного неба. Всё темнело, холодало – в дальних пределах, на немыслимых расстояниях, загорались белые огоньки – ещё и ещё звёздочки. Звёздочки в бесконечности. Так надо.

«Если зажигают… - Иван открыл дверь и присел на корточки у порога – Может быть, варварский поэт прожил всю свою весёлую жизнь с жёлтыми кофтами, тетрадками стихов и выстрелом в висок только ради одного мгновения – того самого «если зажигают»… Может, и каждый из нас кушает и пьёт каждый день только ради одного внезапного слова или одного-единственного дела. А всё остальное – совсем не важно…».

Иван отрешенно глядел перед собой, обхватив голову руками. Руки были грязные, а на бритой голове немного отрасли волосы. Он ушёл неделю назад. Уход был бессмысленный и бесцельный. Иван просто взял рюкзачок, запихнул в него немного суррогатной еды – какую-то спрессованную в брикеты лапшу, хлеб, бутылку водки и «Цветы зла» Бодлера. И ушёл из Города. Идти было некуда – и он лазил по окрестностям, проедая лапшу с водкой. Спал в оврагах, под деревьями и в брошенных домах. Когда закончилась лапша, он ел шиповник и другие волшебные ягоды. Чёрные отравленные яблоки тревожных ощущений. Он ел калоши из жевательной резинки. Древесные листья пустых ожиданий. Глодать кости павших баранов. Каменные кости бараньих ног. Вязкая земля остаётся под ногтями как след попытки скрыться. На третий день ухода Ивану стало казаться, что его ищут. О нет! Не ищут – его просто видят. Он – красная пульсирующая точка на плазменном экране, разбитом на сектора. Вот, он сейчас сидит у двери покинутого дома – а это квадрат, это сектор, допустим, 128А. Пульсирует крохотная точка на безжизненном плоском экране.

Иван закатал рукав – на левой руке, чуть повыше запястья, набух маленький живой бугорок. Маленький мёртвый бугорок! Кусочек сложной высокотехнологичной индустрии в Ивановой простой руке. Чип. Иван потрогал бугорочек пальцами – на ощупь он ничем не отличался от этой круглой косточки на запястье. Но на самом деле – это чужое. Чужеродный мерзкий сплав, окопавшийся в живой жизнерадостной плоти. Многофункциональный прибор-паразит, навеки впившийся в худосочное Иваново тело. Да не впивался никто и не вгрызался. Просто в варварские века и в Эру Перехода каждый мэн или вумэн получал в 16 лет паспорт. При варварах – бумажный с фото, при переходниках – биометрический с микрочипом. В Эпоху Принципата Наслаждений биопаспорт заменили на биочип. Удобная вещь. Удостоверение личности и все денежные средства в одном крохотном устройстве. Биопаспорт можно потерять или выбросить. А с биочипом что сделаешь? Чип ничего не решает, увы. Чип – пассивный элемент, его реакция зависит от внешнего излучателя – это может быть турникет в супермаркете или в общественном транспорте, любая платёжная система или система определения личности. Один излучатель может считать чип – и Иван оплатит свою брикетную лапшу. А другой излучатель может заблокировать данную функцию чипа – и Иван не купит себе лапши. Иванов чип работает – никто его не блокировал. Чип вяло переваривает высосанную Иванову кровь. Вампирический чип сыто и лениво надулся, как клоп. Он безжизненно и тупо ждёт внешнего сигнала. Например, когда в его искусственный микромозг придёт команда – снять n-ую сумму мировой валюты с наличного Иванова счёта для оплаты брикетной лапши. Но Иван вот уже неделю не покупал ни лапши, ни вообще ничего. Волшебные ягоды спасают от голода. Бесплатные лесные орешки и ароматная древесная смола. Жевать вишневую смолу. И полон рот смолы – и полные руки песка. Город продавливает землю и источает песок.

Это жёлтый песок от костей мэнов, вумэнов и остального пипла. Так говорится потому, что мэны и вумэны составляют не более 50 процентов населения мультирасового Города. Гибридные формы приобретают всё большую популярность в цивилизационном поле Принципата Наслаждений. Тренд последнего десятилетия – ежемесячная смена гендера после получения месячной заработной платы в электронной валюте на личный счёт в Мировом банке Личностного Процветания. Регулярная смена гендера позволяет расширить диапазон оттенков потребляемых наслаждений. Новая система воспроизводства пиплов в Глобальных Инкубаториях открывает потрясающие возможности для уверенных в себе и достаточно раскованных мэновумэнов и гибридных форм, в том числе зоомэнов, гомосучковумэнов, приматоафрогорожан и чуркозавров. Не это ли есть свобода? Быть уверенными в себе и невероятно обольстительными – наши узкие перламутровые брючки восхитительно сокращаются, как студёнистые лапки членистоногих; наши сияющие зеркальные очки подобны зеницам древних драконов; наши волосы висят как сопли; мы говорим «окей», «вау» - и наши красные мокасины пылают как плащ матадора – и давятся слюной от зависти ретивые чуркозавры, и умирают. Умирают, чтобы вернутся в новых телах, и продолжить свою охоту в угодьях Принципата Наслаждений.

И магические зеркала дают нам великую власть. Кто на свете всех умнее, и прекрасней, и хитрее? Мы – потому что в наших руках – волшебные зеркала. Правда, они есть почти у всех в руках. Но это только добавляет остроты противостояния – битвы волшебных зеркал! Параметры манны и здоровья волшебного зеркала – пиксели его видеокамеры. Наши большие пальцы набухают нечеловеческой силой. Гладкая поверхность магического зеркала кипит от напряжения – это высокие энергии астральной связи между волшебниками всех стран. Волшебники всех стран, соединяйтесь! Спасибо мёртвому Джобсу за наше счастливое детство! Я – телефон (I phone). Я – человек-телефон. Мы с ним – одно целое. Он – продолжение моей руки, отросток моей головы и выпуклость моего кармана. Теперь мы больше никогда не будем скучать. Мы не будем дивиться на зелёную тряпочку лопнувшего воздушного шарика в пустом горшке из-под мёда. Ведь у нас в руках – пульсирующие волшебные зеркала – и их пиксели с каждым днём всё больше и больше. Это мегапиксели. Пиксель-сверхчеловек. Твоя могила станет местом шабаша виртуальных волшебников – о, демиург зеркальных пикселей! Кланяемся тебе до земли, мёртвый Джобс. Джобс – созидатель новой цивилизации людей-телефонов. Жрец Принципата. Барыга с радиорынка.

Барыги, уроды! Подавитесь выражениями собственных лиц, стадо дегенератов! Ваня убежал из вашего Города – как будто там бушевала чума… Так подумал Иван, встал и пошёл по полю. С тех пор, как он представил себе, что его ищут – он начал таиться. Он шёл только ночью, а на день – залегал. В этом не было, конечно же, никакого смысла, так как датчик чипа работал одинаково и ночью и днём…

Иван думал быстро пересечь поле и залечь в карьере, чтобы составить там план на будущее. Однако, пройдя половину пути, он вдруг остановился. Посмотрел налево – там чернела лесопосадка варварских времён. Посмотрел направо – там электрически-ненатурально полыхал и фосфорицировал Город. Иван снова посмотрел на лесопосадку, потом – снова на Город. И устало опустился на землю – прямо в сорняки. Так он сидел среди сорняков, глядя на город. И вдруг заговорил сам с собой:

 - Вот я впервые вижу цивилизацию, созданную не по принуждению. Все цивилизации Древности создавались по принуждению. Жрецы в изумрудных перьях принуждали приносить жертвы солнцу; цари с золотыми скипетрами заставляли рыть каналы, громоздить пирамиды и монументы; императоры приказывали строить города в финских болотах и лить пушки из колоколов; разноплеменные святые и просветлённые, папы римские и патриархи константинопольские приказывали поститься и молиться; политруки приказывали вставать в атаку под огнём; герои приказывали себе летать без ног на самолёте и бросаться под тяжёлые танки; вожди приказывали возводить гигантские электростанции, штамповать танковые армады и дрейфовать на плавучих льдинах. На протяжении веков и тысячелетий – все всегда приказывали. И вот – приказы закончились. Древние цивилизации ушли в небытие. Жрецы сожжены на погребальных кострах, цари и императоры истлели в родовых склепах, святые засушены, папы римские заспиртованы, герои увековечены в бронзе, вожди мумифицированы в мавзолеях. Откомандовались. Пришло время, наконец, простому пиплу сказать слово. И он сказал своё грозное слово. Зачем все эти города в болотах и дрейф на льдинах? Зачем танцевать «барыню» на протезах? Зачем молиться и приносить жертвы? Сколько можно жертв? Человечество уже наигралось в воинов и героев. Только дети могут вкладывать бурю эмоций и философскую серьёзность в простую и смешную игру. Только дети могут навсегда уходить в крестовые походы или строить коммунизм в отдельно взятой стране. Последнее лето детства – босиком, далеко, насовсем. Теперь пришло время построить нормальную цивилизацию – на рациональном расчёте, без принуждения, без мифов и иллюзий. Принцип – счастье и наслаждение. Цель – просто жить и получать все удовольствия и радости, какие только возможно…

 - И это нормально. Так и должно быть. Просто всю жизнь и всегда психи-безумцы рожали очередные дурацкие идеи – а потом тиранические властолюбцы и почитающие их орды фанатиков с выпученными глазами начинали эти идеи осуществлять…

 - Вот это интересно, альтернативный голос… - Иван пристально всмотрелся в панораму Города – Что же, у меня расщепление личности, шизофрения?

 - Нет, у тебя не шизофрения. Шизофрения была у тех, кто строил общества всеобщего равенства, всемирные империи, вечные монархии, третьи Рейхи и Римы, брёл в раи земные и небесные – а в итоге получал сплошное мракобесие, ужасы и миллионы загубленных пиплов. Все сомнительные блага милитаристского монастыря доставались властолюбцу и самым пафосным фанатикам, а простые пиплы жили в бедности и дефиците, и страдали. Они страдали, Ваня. Постоянное принуждение, насилие, горение, стремление – это всё просто до крайней степени задолбало пиплов. Пришло время просто жить, Ваня. И ты это поймёшь. Ты зачем убежал из Города? Волшебных ягод не мог в супермаркете купить? Зачем тебе волшебные ягоды, когда у тебя есть волшебное зеркало? Ты плакал по Джобсу?

 - Мы данный вопрос не обсуждали… - Иван, прищурив глаза, снова всмотрелся в панораму Города.

Город переливался огнями, мерцал и раздувался, как огромная жаба. Субботняя ночь – разгар еженедельного Праздника Наслаждений. Принципат обеспечил. Пламенные мокасины сотрясают асфальт. Зеркальные очки отражают горячий свет фар и бледные точки далёких звёзд. Популяция пипла готовится к великой мистерии – действо зооморфии, извивание под обезьяньи ритмы.

Человек-утка технично двигает шеей чётко в такт – его шея уже без позвонков, внутри – гибкий хрящ, обладающий искусственным интеллектом, запрограммированным на ловлю ритма. Человек-обезьяна имеет кепку с козырьком 30 сантиметров шириной, мотню до щиколоток и майку до колен. Модификация тела – ноги в пять раз короче туловища, отсутствие копчика – всё это позволяет осуществлять хип-хоп и рэп без границ. Впервые был обнаружен в мезозойских слоях группой американских археологов. Человек-дракон – изрыгает пламя изо рта, пышет жаром бугристого тела. Бугры имеют костно-волокнистое происхождение и твёрдость выше среднего, используются в качестве устрашения потенциального противника, а также, что чаще всего – для привлечения полового внимания вумэнов или гомомэнов. Гламурная киса – параметры: длина ног в несколько раз превышает длину туловища; в районе пяток эволюция подарила 15-тисантиметровые отростки типа «шпилька»; диаметр ротового отверстия колеблется от десяти до двадцати сантиметров; длина ногтей в несколько раз превышает длину пальцев; расцветка ногтевой поверхности варьируется от чёрной до радужной; глянцевитая кожа источает приторный запах тления. Человек-диджей – Демиург. Тот, кто никогда не спит…

 - Ну, и что ты хочешь этим сказать, Ваня?

 - Я ничего не говорил. Это мои мысли. Не читай мои мысли…

 - Да, сегодня ночью Город получает удовольствие. И только дурак может говорить, что это мерзко. Это естественно. Это – канон Принципата Наслаждений. Это нормальная жизнь по принципу «не задалбывай свой мозг». Вот, что у тебя в рюкзаке? Там – Бодлер. Шарль Бодлер возомнил, что всё кругом – сплошь грязь, вонь, тоска и мерзость. Он буянил, думал, мучился, дёргался, выделывал из себя непонятно что, ломал трагедию – и в итоге умер парализованным нищим в доме престарелых.

 - И что это доказывает? – Иван вдруг раскинул руки крестом и упал в сорняки. Он широко раскрытыми глазами смотрел на звёзды.

 - Это доказывает, Ваня, доказывает. Это доказывает, что надо не ломать трагикомедию, а существовать в нормальном режиме Принципата. Да, в общем-то, и выбора у тебя нет. Не забывай про чип, Ваня. Чип – это не принуждение. Чип – это цена, которую пипл заплатил за отсутствие всякого принуждения. Чип в твоей руке, Ваня – это цена, которую ты заплатил за свою реальную свободу – за то, чтобы жить в независимости и достатке, купаться в наслаждении. Ты хочешь купаться в наслаждении? Ну, только не ври…

 - Хочу, конечно. Я уже купаюсь, вот – Иван разводил руками, словно плыл в сорняке – Купаюсь в наслаждении, вот – Иван перевернулся на живот – и плавно разводил руками и ногами, как сухопутный пловец. Затем вновь перевернулся на спину и уставился в небо.

 - Ну, как покупался? Полевой мореплаватель.

 - Ничего так. Вкусил. А теперь я вот что скажу… - Иван сел и пристально посмотрел на Город – У меня есть тайные подозрения, что все эти зооморфы – эти люди-обезьяны, человекодраконы, кисы, гламурные утки и прочие гибриды биологии – это не что иное, как безмозглое мясо на чью-то поживу. Все эти чипированные пожиратели наслаждений – просто батарейки, никчёмные, жалкие и несчастные. Они не живут – никак не живут. Они просто передвигаются – пока ещё на двух конечностях. А свободная цивилизация – не что иное, как большая морильня. Самая модная болезнь этой цивилизации – депрессия. Депрессия и подростковый суицид. В ваших Глобальных Инкубаториях выводятся дети – дегенераты от рождения. Вы клонируете выродков. Вы поставили их производство на массовый поток. Чтобы управлять пиплом, не нужно никакого принуждения – нужно просто дать ему всё. Дать всё, о чём в самых своих тёмных тайниках мечтает его гнилая душонка. Дать ему всё это – вы это называете «удовольствиями» - и он ваш. И вы будете вести его за собой – на мясо. На пищу. На батарейку. Вот весь твой Принципат Наслаждений!

 - Ты развёл демагогию, жонглируя ущербными понятиями. «Управлять», «мясо», «батарейка», «гнилая душонка»… Никто никем не управляет, никого не клонирует и никого не выводит. Просто наконец-то сломаны тысячелетние ограничивающие факторы, которые сковывали естественное влечение пипла к наслаждению и удовольствию. Теперь развитие пипла идёт нормальным, природным путём. И никто не жалок и не несчастен. Жалок и несчастен – ты. А депрессия и суицид – это побочный эффект, который мы преодолеем, понял? Мы вообще будем жить вечно…

 - Да? Ну-ну…

 - Мы уже научились создавать искусственные тела и искусственный мозг. Что нам стоит воскресить мёртвого пипла? И тогда откроется новый небывалый вид наслаждения – самоубийство с последующим платным воскрешением. Мы станем получать удовольствие не только от жизни, но и от смерти. Если ты убьёшься, мы и тебя воскресим, Ваня. Так что теперь ты никуда не денешься. Даже суицид тебе не поможет! Ха-ха-ха, хи-хи-хи, у-хо-хо, ху-хэ-ху!

 - Пошёл в жопу! – Иван встал и медленно поплёлся к карьеру, глядя себе под ноги.

Теперь он понял – таиться и устраивать дневные лёжки бесполезно. Потому что никто его не ищет. Он на сегодняшний день – Неуловимый Джо. Неуловимый, потому что его никто не ловит. Да и вообще, он никуда и не уходил на самом деле. Уйти из Города невозможно. Он всё равно вернётся туда, чтобы нормально питаться. От волшебных ягод болит живот. Одичавшие яблочки смеха сводят с ума. Смола застывает в зубах. Земля остывает во рту. Пепел зимы на губах. Медленно тает к утру. Куда на зиму исчезают воробьи – вот в чём вопрос. Вот в чём вопрос… Его видят, но не ловят. Потому что он свободен. Он может идти, куда хочет. Только внезапно отключится чип – и он не купит себе лапши. Но никто и не будет отключать ему чип. Зачем, собственно? Что он сделает такого… Вот, что он может такого сделать?

Иван и сам не заметил, как дошёл до карьера. Тяжело опустился на землю, прислонившись спиной к горке коричневой глины. Кругом было прохладно и пусто. Ночь была тёмная, небо – ясное и звёздное. Резко вырисовывался тонкий серпик луны. Всё кругом спало – выработанный карьер, сорняковое поле, пустой дом по ту сторону поля, чёрная лесопосадка. Один только Город не спал. Он горел, мерцал, дёргался, копошился. Иван полез в рюкзак, достал оттуда фонарик и маленькую книжечку. Открыл её наугад. Включил фонарик.

«… Весенний нежный мир уродлив стал и груб.

Тону во времени, его секунд крупою

Засыпан, заметён, как снегом хладный труп,

И безразлично мне, земля есть шар иль куб,

И всё равно, какой идти теперь тропою…

Лавина, унеси меня скорей с собою!»

(Шарль Бодлер)

«На моих руках их костяной песок. Мелкий песок конца времён, песок непрерывного конвейера, песок андронного коллайдера. Коллайдер сделает своё дело. Конвейер сделает своё дело. Песок как квинтэссенция человечества. Самопревращение в песок. Песок сыплется из моих суставов, песок из пальцев. Я – старый… И чип указывает на меня. Чип в моей руке».

Иван вынул из кармана ножик, воткнул его себе в руку, и молча вырезал чип. Вырвал его из кровоточащей раны и сжал в кулаке. Потом встал в полный рост и громко, до хрипа закричал в сторону Города:

 - Это наслаждение! Это сладко и солёно! – Иван облизал стекающую по ладони кровь – Подавитесь собой! Сожрите себя!

Город ничего не ответил – он мерно светился тягучим, неживым светом.

Иван разжал кулак – окровавленный чип безжизненно и мерзко лежал на ладони. Он – неразумный, он – механизм, он – лишь транслятор чужой воли. Теперь чужая воля бессильна. И пульсирующая точка навеки останется в секторе 128А. Иван вскарабкался на глиняную кучу, и с размаха выбросил чип во мрак карьера. Чужая воля похоронена здесь навсегда.

 - Лежи здесь вечно, мой мёртвый враг! – крикнул Иван. Опустившись на землю, он осмотрел руку – кровь в темноте казалась чёрной. Иван оторвал лоскут от своей майки и перевязал руку. Просто замотал её, как мог…

Иван сидел и смотрел на Город, не думая ни о чём. Повязка потихоньку пропитывалась кровью. И вдруг, Иван увидел нечто – немного слева от себя, на фоне глинистой кучи. Там расползалась клякса – чернильное пятно. Пятно сипато заговорило:

 - Ну, что ты сделал? Зачем ты ушёл из Города?

Иван не отвечал, а только пристально смотрел на кляксу – он знал, что от этого они обычно исчезают. Но клякса продолжала сипеть:

 - Чего тебе не хватало? У тебя было всё. Реально, было всё. Ты многого достиг. Мог достигнуть ещё больше. Ты мог бы стать жрецом Принципата. Ты мог бы модулировать наслаждения. Сам модулировать. Понимаешь, не только потреблять, но и модулировать. Ты стал бы демиургом, диджеем. А ты лижешь свою кровь. Лучше попробуй ум…

 - Чего? – Иван заинтересовался – Чего-чего?

 - Попробуй ум-ум, попробуй джага-джага – Голос кляксы перетекал всей гаммой от баса до сопрано – Попробуй хэ-гы-гы – мне это надо, надо… - Клякса расплылась в огромного накачанного голого негра – и негр, тараща глаза, замычал – Мне это надо, надо – это ты, Ванечка…

Негр побелел, расплылся в женообразное извивающееся существо – чика двоилась, и её ипостаси тряслись и дёргались, улавливая монотонный ритм – Опять мне кажется, что кружится твоя голова, ты шизофреник, Ваня, я – права… Муси-пуси, пуси-муси, маленький мой… - Живот кисы надулся и лопнул, из него вылез ярко-синий пускающий слюни уродец и повис у кисы на шее – Дети индиго… С каждым днём их становится всё больше… - Киса растеклась, синий уродец упал на землю, свернулся – и превратился в окровавленную голову, тупо клипающую глазами и высовывающую язык. Голова застонала – Пришла и оторвала голову нам чумачечая весна, и нам не до сна… Мур-мур-мур, я мистер гламур! – проквакала голова – и удлинилась, вытянулась в дёргающуюся чику – Ваня, здесь танцуют! Ваня, здесь танцуют! Ваня, здесь танцуют! Йоу, чики-чик, чики-чик, йоу-чик, ух-уф… - Нос кисы удлинился и загнулся крючком, у висков задёргались вьющиеся чёрные пейсы, колючие чёрные глаза жёстко посмотрели на Ивана – Ты зачем ушёл из Города, Ваня? Ваня, ты зачем вырезал чип?

 - Потому что так захотелось… - Иван, не отводя взгляда, смотрел в чёрные глаза.

 - Я хочу, чтобы ты поймал ритм, Ваня. Я хочу, чтобы ты танцевал. Ваня, подёргайся. Ваня, извивайся как баба. Ваня, отрави свою плоть. Растекайся трясущейся слизью в чаду! – Изо рта у пейсатого вылез чёрный раздвоенный язык.

Иван отхаркнул мокроту и плюнул змееморфу в глаза. Тот щёлкнул зубами, перекусил свой язык. Кусок языка упал на землю и мигом испарился. Змееморф расплылся в гламурную кису – она дёрнулась, зашипела и застонала – У-у, Ваня, попробуй му-у, Таня, кайфуй под а-а, Петя, торчи под у-э, Ваня, попробуй чип-чип, танцуют чип-чип, теперь танцуют чипи-чип, в тренде чипи-чип, прохавай йоу-чип, битбокси чип-туц, чип-туц, у-у-у…

Иван резко рванулся вперёд и пырнул чику ножом. Клякса сморщилась и исчезла.

Иван устало откинулся на глиняную горку и заснул. Повязка по чуть-чуть пропитывалась кровью. В бездонном чёрном небе древней рассыпанной солью светились созвездия. Сверкающие звёздочки в бескрайней пустоте. Так надо.

  Юрий Петров